27 апреля 1979 года между США и СССР состоялся очередной обмен заключёнными.
Пятерых советских политзаключённых обменяли на двух разведчиков из СССР, арестованных в США. Один из освобождённых Москвой, Георгий Винс, был не шпионом, а баптистским пастором.
Подобные обмены выглядят как хорошо отрепетированные хореографические постановки. Однако, по словам Майкла Бордо, присутствовавшего на обмене 1979 года, продумано заранее было не всё.
Майкл Бордо — президент Кестонского института, британской общественной организации, которая с 1969 года занимается изучением религии и коммунизма. В интервью Би-би-си он рассказал, как в конце апреля 1979 года госдепартамент вызвал его в Нью-Йорк встретить баптиста Георгия Винса, активиста, дважды осуждённого за борьбу за свободу вероисповедания в Советском Союзе.
Георгий Винс был лидером группы подпольных баптистов в СССР — их называли «инициативники», — которые отказывались соблюдать советские законы об ограничении их деятельности.
Он был пастором общины в Киеве и занимался изданием и распространением христианской литературы. За это в 1970-х он дважды приговаривался к тюремным срокам.
После второго срока Винс оказался объектом американо-советской дипломатии. Его включили в обменный список по личной просьбе президента США Джимми Картера.
В радиоархиве Русской службы Би-би-си осталось интервью с Георгием Винсом.
Би-би-си: Все советские заключённые прилетели вместе?
М. Б.: Да, они были все вместе, я встретился с ними в гостинице ООН в Нью-Йорке, в огромном небоскрёбе, и они были полны энтузиазма.
Их вытащили из Советского Союза почти без предупреждения. Они приехали прямо из тюрьмы, получив по комплекту чистой одежды — не тюремной, конечно, — и посадили в самолёт.
Их даже не спросили, согласны ли они, — и вот они в Нью-Йорке и представления не имеют о том, что с ними будет.
Был вечер, накануне они покинули Советский Союз, и я никогда не забуду, как мы говорили с Георгием Винсом, глядя из окна на потрясающий нью-йоркский ландшафт, на все эти небоскрёбы. Он просто не мог поверить в то, что случилось, и это неудивительно.
Вместе с Георгием Винсом советские диссиденты Александр Гинзбург, Эдуард Кузнецов, Марк Дымшиц и Валентин Мороз без предупреждения были доставлены из советских тюрем и мест заключения посажены в самолёт — и вскоре приземлились в нью-йоркском аэропорту имени Джона Кеннеди.
Взамен американцы выдали Рудольфа Черняева и Вальдика Энгера, осуждённых за шпионаж в пользу СССР и приговорённых к 50 годам тюремного заключения.
М. Б.: Мы не могли встретиться (с Георгием Винсом) раньше. Я встречал его жену. Нам привезли его рукописи о заключении. Мы знали о нём лет 15, с ранних 1960-х.
Знали, что он был лидером группы, что дважды был в тюрьме за это время, но вероятность личной встречи с ним стремилась к нулю.
Между тюремными сроками он прятался, так что мы не нашли бы его, даже если бы пытались. Но его рукописи дошли до нас. Мы их издали, перевели, а все гонорары откладывали для него.
Я поехал в Киев с тогдашним президентом Кестон-колледжа — мы сумели связаться с его женой, пока он был в тюрьме. Мы хотели поговорить с кем-то, кто представлял бы его.
У нас был её адрес, и мы просто пришли к ней. Она была прекрасна. Сразу дала нам разрешение на хранение гонораров на нашем банковском счёте, чтобы мы могли ему перевести деньги при оказии.
В тот же вечер нас повели в незарегистрированную церковь, созданную Георгием Винсом.
Была среда, но там шла воскресная школа для детей, что в то время было совершенно противозаконно, но нам сказали, что мы можем не только поучаствовать в уроке, если хотим, но и рассказать об этом.
Это была единственная возможность помочь Георгию Винсу и этой церкви — сделать это достоянием гласности, рассказать миру о происходящем.
Так что, по самым разным причинам Георгий Винс был для меня совершенно осязаемой личностью в тот момент, когда среди ночи мне позвонили из госдепартамента, но чтобы вот так взять и встретиться с ним через несколько часов — это было невероятно.
Би-би-си: И какими были ваши впечатления о нём?
М. Б.: Он был на удивление спокойным, если иметь в виду всю сумбурность последних дней. Мы много говорили о том, что он пережил, но вскоре его увезли в Вашингтон.
Меня просили поехать с ним и с другими, но дело Винса считалось особенным, потому что Джимми Картер, в то время президент США, тоже был баптистом, и я уверен, что его личное вмешательство сыграло определённую роль в том, что Винс покинул Советский Союз, что он попал в обменный список и в Вашингтон.
Меня не пригласили на эту встречу, так что я не видел тогда президента, хотя и встречался с ним изрядно позже, уже когда он был на пенсии и приезжал в Оксфорд.
Но я продолжал говорить с Георгием и спросил его, о чём они говорили. Оказывается, о его духовности, о его организационных навыках — а их трудно переоценить, они ведь умудрялись противостоять попыткам советской власти взять под контроль жизни его баптистской общины — и это был потрясающий организационный подвиг.
Его мать и жена тоже участвовали в этом, и его мать в это время продолжала сидеть в тюрьме. Так что это была эмоциональная беседа. Меня потрясало то, что Георгий сумел сохранять спокойствие все эти дни. Вообще его самообладание было потрясающим.
Би-би-си: Что он рассказывал вам об обращении с ним со стороны КГБ?
М. Б.: Он рассказывал в подробностях. Стало понятно, что писать в тюрьме, где он находился предыдущие пять лет, было крайне сложно. И доставать необходимые материалы — бумагу, ручку — и сохранять написанное было непросто из-за частых обысков в камере, и черновики часто конфисковали.
Тюремный опыт на нём удивительным образом не сказывался. Он не был кожаным мешком с костями, как можно было ожидать.
На мой взгляд, он выглядел очень неплохо. Возможно, потому, что власти хорошо подготовились к обмену, хотя и держали его в тайне.
Его перевели на более щадящий тюремный режим, чтоб он набрал вес, не выглядел тощим, как привидение, к моменту выдворения из Советского Союза. Но он подчеркнул одну вещь — и мне кажется, тогда было важно её отметить, — что его заставили уехать против его воли.
Если бы его спросили, готов ли он участвовать в шпионском обмене, — помимо того, что он не был шпионом (что было очевидно), он добавил: «Будь у меня выбор, я бы вернулся к моей семье и моей церкви в Киев и продолжил бы мою духовную работу. Я не хочу быть здесь, в США, но в рамках договора об обмене мне обещали, что скоро ко мне присоединятся мои жена и дети, так что сейчас моя задача — работать для них, чтобы мы как-то восстановили свою семейную жизнь после пятилетнего перерыва».
Мы выяснили, что пастор Винс хотел поговорить со своими единоверцами, которых было много в Западной Германии. Баптисты в ФРГ — протестанты, к которым присоединились протестанты из Норвегии, собирали деньги на выкуп заключённых баптистов и не только из Советского Союза.
Они учредили маленькую общину в ФРГ, и Георгий Винс хотел встретиться с ними. Мы с ним ждали три-четыре дня, пока они готовились.
А когда они приехали, я как бы передал им Георгия Винса, и на этом моя работа с ним закончилась. Мы с ним виделись позже, когда он приезжал в Англию, в Кестон-колледж, и мы передали ему деньги, которые всё это время откладывали для него.
Би-би-си: Почему, по-вашему, состоялся обмен шпионами?
М. Б.: Этих людей, когда мы встретились впервые, изрядно увлекала мысль о том, что пятеро их стоили — как они шутили — двух шпионов. Двух советских шпионов, которых отпустили в рамках обмена.
Они пытались вычислить, сколько стоит каждый из них — 2/5 одного шпиона или 5/2 одного шпиона — они не понимали, в какую сторону составлять уравнение.
Но это была замечательная группа людей, потому что ни один из них не был шпионом. Они все были диссидентами, и мне хотелось бы провести больше времени с другими тоже.
Би-би-си: А было ли тогда незаконно быть баптистом?
М. Б.: Нет, но надо было быть зарегистрированным баптистом, а Георгий Винс возглавлял незарегистрированную группу. Зарегистрированные соглашались с нем, что не будут вести воскресных школ, что не разрешат молодёжи посещать их церковь.
Чтобы быть зарегистрированным баптистом, вы должны были быть старше 18 лет, и государство более или менее назначало всех баптистских пасторов.
Георгий Винс не хотел со всем этим иметь ничего общего, он говорил: «В баптистской традиции мы сами назначаем наших пасторов, мы поощряем детей и подростков на участие и изучение христианской веры, мы будем организовать встречи и уроки».
И они так и делали. Вот это было незаконно. Уступи они, стань частью огосударствленного баптизма, их бы очень строго контролировали, но не посадили бы.
Би-би-си: А какова сейчас ситуация с баптистами в России?
М. Б.: Они волнуются. Две эти группы — зарегистрированные и незарегистрированные — разница между ними практически исчезла, но надо быть зарегистрированным, чтобы быть полностью принятым в российскую систему, хотя есть такие, кто продолжает гнуть свою линию и административно не объединяется с зарегистрированными баптистами.
Их не преследуют, но существует множество ограничений. Например, на владение недвижимостью — они хотят строить свои церкви, но не получают нужных разрешений.
И сейчас они чувствуют некую угрозу, поскольку Свидетели Иеговы уже запрещены, и идут всевозможные судебные процессы, в ходе которых оспаривается законность их существования.
И традиционные баптисты — Георгий Винс и его сторонники тому пример — очень опасаются того, что тоже окажутся под угрозой при крайне антиэкуменической позиции Русской Православной церкви.
По материалам Би-Би-Си.