Богослов Сергей Худиев высказался о новой редакции молитвы «Отче наш» для католиков на интернет-портале «Православие и мир».
По новостным лентам бегает сообщение, что «Папа Римский изменил молитву “Отче наш”». Конечно, первая реакция на заголовок, появившаяся в наших сетях: «А не много ли на себя берёт римский Епископ, переписывая молитву, которую ученикам дал лично Господь Иисус?»
Но, если прочитать дальше заголовка, становится понятно, о чём идёт речь. Всего-навсего о новой редакции миссала (богослужебной книги) на итальянском языке.
После Второго Ватиканского Собора богослужения в Римо-Католической Церкви совершаются, как правило, на родных языках паствы по специально для этой цели переведённым богослужебным книгам. Поскольку любой живой язык неизбежно находится в движении, время от времени эти переводы пересматриваются на предмет их точности и понятности.
Конечно, при этом возникают проблемы, знакомые по переводу библейских текстов. Как переводить — точно или понятно? Прозой или сохраняя ритмическую структуру оригинала? Воспроизводя идиомы исходного текста или заменяя их аналогичными в языке перевода? Иногда формально точный подстрочник будет почти наверняка неправильно понят современным слушателем или читателем.
Но, когда переводят Библию, можно оставить подстрочные примечания; есть разные переводы — какие-то ориентируются на точность, какие-то — на понятность. В случае с богослужебными текстами примечания невозможны, потому что паства воспринимает текст на слух и нужен какой-то один унифицированный вариант.
По-итальянски я знаю только «La vita e bella» и, кажется, «l’amoroso», что, пожалуй, недостаточно для того, чтобы оценивать работу ватиканских переводчиков над итальянским миссалом.
Но в самой по себе идее переводить текст не подстрочником, а по смыслу — в данном случае, вполне согласному с библейским и святоотеческим контекстом — трудно найти что-то шокирующее или необычное. На мой взгляд, это вообще пустой инфоповод, подхваченный журналистами, которые хватаются за любую возможность выдать кричащий заголовок.
Но реакция в нашей среде на эту, в общем-то, пустую, новость показательна — и, боюсь, не слишком утешительна. Она сильно напоминает то, что я иногда вижу (далеко не у всех) старообрядцев — смотрите, какие у никониян опять душепагубные новшества! Не то, что мы — в старине тверды, предания храним!
Горделивое упоение своей исключительной чистотой и праведностью, которое радостно расцветает при виде (реальной или предполагаемой) неправильности соседа — это, конечно, очень легко возникающее религиозное настроение, хорошо известное ещё в библейские времена. И там же, в Библии, оно осуждено.
Второе, что бросается в глаза, — у нас, увы, не представляют себе, что происходит на католическом (и протестантском) западе.
Там разворачивается — на гражданском и религиозном уровне — напряжённая борьба между здравым смыслом и воинствующей либеральной идеологией, продвигающей вещи, которые ещё недавно признавались дикими и преступными: усилия по «перемене пола» у детей начиная с 3 лет; 11-летние танцоры в гей-клубах; аборты до инфантицида включительно и прочее тяжкое и разрушительное безумие.
Эта борьба особенно заметна на примере США. В некоторых штатах принимаются законы, которые снимают всякие ограничения с абортов, например в Нью-Йорке и Иллинойсе, и фактически легализуют инфантицид, дозволяя оставлять на смерть младенца, если он всё-таки выжил при позднем аборте. В других штатах той же страны, напротив, аборты существенно ограничиваются или даже запрещаются — как в Алабаме.
Некоторые корпорации отказываются работать в штатах, принимающих законы, ограничивающие аборты, подвергая, таким образом, экономическим санкциям своих же сограждан по идеологическим мотивам. Иногда американские комментаторы говорят о «холодной гражданской войне», и, хотя это можно счесть преувеличением, напряжённость между двумя сторонами Америки (и Запада в целом) — «Вавилоном Великим» и «Городом на Холме» — является очень острой.
В этих условиях христиане подвергаются страшному давлению — причём, в отличие, от, скажем, советских гонений, от них не требуют вслух отречься от имени Христова. Напротив, им предлагают «правильное», политически корректное «христианство», которое «венчает» однополые пары, благословляет «перемену пола» и «освящает» абортарии.
Конечно, рано говорить о том, «никому нельзя… ни покупать, ни продавать, кроме того, кто имеет это начертание» (Откровение 13:17), но уже сейчас люди, приверженные христианству, а не этой жуткой подделке, в определённых средах сталкиваются с серьёзными проблемами в карьере или ведении бизнеса.
Среди западных христиан — католиков и протестантов — есть перебежчики, есть те, кто пытается тихо отсидеться. Но есть и те, кто смело возвышает голос за истину.
Например, совсем недавно пришла новость, что Католический Епископ Иллинойса Томас Джон Папроки отлучил от Причастия законодателей, проголосовавших за недавно принятый проабортный закон, причём обличив некоторых из них по именам.
Канонически это само собой разумеется — невозможно быть христианином и поддерживать столь грубое и вопиющее попрание заповеди «не убий». Но вот политически это требует большого мужества, которое находится далеко не у всех.
А нашлось бы у нас? Мы не знаем. Сочетание социального остракизма, экономического давления и доброго слова обычно работает очень эффективно.
Нам стоит видеть в тех верных католиках, которые среди Вавилона Великого твёрдо держатся христианской истины относительно брака и ценности человеческой жизни, наших доблестных братьев и соратников. А кидать всякие мелкие камешки в их огород — едва ли достойный образ действий среди этой страшной битвы, которая уже докатывается и до нас.
По материалам портала Православие и мир