В южной части Сибири на границе Новосибирской и Омской областей с начала XX века живёт необычная община немецких переселенцев. 120 лет назад они купили земли у местного купца Неудачина и построили дома. Пережили революцию, Первую и Вторую мировые войны, а в перестройку большая часть из них уехала из страны.
На краю Новосибирской области в селе Неудачино с начала XX века живёт община немецких переселенцев. В начале прошлого века они купили земли, построили себе крепкие дома, мельницу, вспахали землю и обзавелись большими семьями. Сейчас в деревне осталось менее 200 потомков немцев, все они — меннониты. Они живут по заветам Библии, отказываются брать оружие в руки и говорят на языке, для которого ещё не придумано письменности.
С виду типично русская деревня Неудачино на границе Новосибирской и Омской областей когда-то называлась хутором Нейфельда. Более века назад сюда приехали строить жизнь и вести хозяйство немцы — члены меннонитской общины. В Неудачино они живут до сих пор, правда, на село из 450 жителей их осталось меньше 200 человек, остальные вернулись на историческую родину, в Германию.
Иван Панкрац, местный работник Дома культуры, родился в Неудачино, об истории своей деревни он также знает из рассказов своих предков, которые прибыли в Сибирь в 1907 году. Семья хранит дневниковые записи бабушки Ивана, в них та рассказывает, как она, ещё будучи девочкой, добиралась с родителями по железной дороге в Сибирь.
Сейчас деревня Неудачино — это несколько десятков аккуратных домиков, один фельдшерский пункт, школа и монументальное здание с часами, где размещается администрация. Автор этих часов — Абрам Штеффен — сконструировал также и памятник жертвам политических репрессий. На памятнике в центре деревни значится 42 немецких имени, пять из них — имена родственников Ивана Панкраца.
А ещё в Неудачино есть два молитвенных дома: один для общины меннонитов, второй — для баптистов. Они тесно общаются.
— Основные принципы меннонитов, — объясняет Иван Панкрац, — это помощь ближним. Мой отец 10 лет возглавлял немецкую общину, поэтому до того, как был построен наш молитвенный дом, собрания проходили в нашем доме, где мы жили. В основу меннониты берут Библию и стараются выполнять все 10 заповедей, которые там есть. И, конечно же, основной принцип — это не брать оружие в руки.
На последней фразе Иван Панкрац заметно мрачнеет. Именно за свои пацифистские взгляды меннонитам пришлось заплатить высокую цену: они бежали из России после введения всеобщей воинской повинности в XIX веке, подвергались репрессиям в 30-х годах прошлого века, были депортированы в годы войны со своих мест проживания, а затем отправлены в трудармию.
— Меннониты — пацифисты. Поэтому и двигались по всем странам из-за того, что не хотели убивать людей. Сложно сказать, что будет… У нас много кто служил, они альтернативную службу выбирали, но это было ещё раньше. Сейчас, конечно, они тоже все переживают. Наши предки же тоже служили альтернативно, я помню, моя бабушка говорила, что они в основном были санитарами.
В этом году на День Жатвы должны приехать меннониты из Омской области — там расположена довольно крупная община.
— Идея праздника — это, конечно, благодарность за урожай, что у нас опять есть пропитание на целый год. И для этого мы приглашаем гостей, чтобы всем вместе отпраздновать этот день, — объясняет Иван.
Его сестра Рита рассказывает, что до начала торжественного ужина глава общины всегда читает проповедь. Затем идут молитвы, песни, посвящённые Иисусу Христу, и небольшие выступления самых маленьких членов общины.
Вообще семьи меннонитов огромные: Иван и Рита воспитывались в семье с ещё 8 родными сёстрами и братьями, но это не предел — у их прадеда было 19 детей.
У самой Риты один сын. С ним она украдкой переговаривается на загадочном языке, напоминающим немецкий. Но, как подчёркивает Иван, это не литературный немецкий, а платский (Plautdietsch) — язык, а точнее диалект, который используется меннонитами. Он передаётся исключительно устно, письменности для него ещё не придумано, хотя диалекту уже более 500 лет.
Ещё одно правило меннонитов, которого они строго придерживаются, — это отказ от алкоголя.
В остальном, как говорит Рита, быт меннонитов не особенно отличается от быта нерелигиозного человека.
— В нашей деревне и гаджеты присутствуют, — улыбается Иван. — Ну а как? Мы же все на работу ходим, нам нужны компьютеры и телефоны. У нас вот телевизор тоже есть, но это не у всех меннонитов так. Наши предки, когда приехали сюда, может, и носили юбки и шляпки — так же обычно меннонитов представляют. Мы уже как-то нет. Единственное, что замужние женщины платки носят, а незамужние — нет. Вот, наверное, и всё.
Ранним морозным утром перед молитвенным домом меннонитов с внушительной надписью «Приди и послушай, что говорит Господь» — оживление. Сюда приезжают и приходят семьями со всех концов деревни. И хоть Рита предупреждала, что национальных костюмов меннониты обычно не носят, некоторые молодые девушки выделяются длинными юбками и лентами в волосах.
— Доброе утро!
— Конгратулирен!
Мужчины крепко жмут руки и обнимаются, девушки смущаются и с улыбкой заходят в небольшой зал молитвенного дома. Там уже всё готово: на стене виднеется надпись «День Жатвы», под ней, у основания трибуны, за которой выступает глава общины, расположилась декоративная композиция из овощей, в пристройке рядом вовсю хлопочут женщины — именно там и будет торжественный обед.
Проповедь открывается песней. Вслед за строчкой «Некогда чужие, мы теперь друзья. Близкими мы стали, кровию Христа» слово взял глава общины — родственник семьи Панкрацев.
В праздновании Дня Жатвы поучаствовал и Евгений — член баптистской общины, приехавший в Неудачино из Ковалёво (деревня в Омской области). Он прочитал проповедь о том, как тяжело верующему человеку в современном обществе, напомнив о важной задаче — социальном служении. Сам Евгений, по его словам, побывал в Мариуполе с миссией, где помогал людям, лишившимся жилья.
— Но то, что я там увидел, это, конечно, безусловно, перевернуло моё естество. Наверное, очень полезно для каждого хотя бы на небольшой промежуток времени оказаться в этой поездке. Мы сейчас молимся, собираем груз и поедем уже на другой машине туда командой. Потому что помимо разрушенных домов у этих людей исковеркана судьба, и они многие в отчаянии не знают просто, что делать. Я участник социального служения, и мы делаем очень нужное дело для Божьих людей, — объясняет он. — Безусловно, тяжело быть Божьим человеком, потому что это как белая ворона среди многочисленных чёрных ворон. Но всё это преодолимо, потому что Бог живой.
По материалам НГС