«Я написала 8 отказов от аборта». Как молодая семья стала родителями ребёнка с синдромом Дауна, а потом взяла под опеку ещё одного особенного малыша
Сергей и Мария Радывонюки стали родителями в июле 2019 года. Ещё на раннем сроке у малыша выявили синдром Дауна и другие предполагаемые патологии. Врачи не верили, что ребёнок выживет. Но вопреки всем прогнозам мальчик выжил, а в декабре 2020 года Сергей и Маша оформили опеку над ещё одним ребёнком с синдромом Дауна.
Истории Сергея и Маши во многом похожи. Оба родом из Брестской области, воспитывались в христианских многодетных семьях. Сергею 30 лет, был четвёртым ребёнком из 5 детей в семье, Маше 23 года, родом из Ольшан, была второй из 15 детей.
«Себе я точно не хочу 15 детей, — смеётся Маша. — Это очень тяжело, большие семьи сталкиваются с нехваткой денег, недостатком внимания, родителям сложно, это большой труд. Я, наверное, на такое бы не решилась. Мы для себя решили, что пока больше 4 деток бы не хотели».
Познакомились Маша и Сергей в протестантской церкви, поженились 15 октября 2016 года, Сергею тогда было 25 лет, а Марии — 18, но они никогда не чувствовали разницу в возрасте.
Новость о беременности застала Марию, когда она была одна дома. Сергей в это время был в отъезде.
«Я купила крошечный детский бодик, сделала открытку, к ней прикрепила тест с надписью: «Привет, папочка!» Когда Сережка приехал, принесла ему коробочку с сюрпризом. Он очень расчувствовался, прослезился, это был такой трогательный момент для нас».
Потом пара вернулась к обычной жизни. Маша хорошо себя чувствовала, не было токсикоза и других сложностей, свойственных начальному этапу беременности.
Мария встала на учёт, когда срок был чуть меньше 12 недель и её направили на первое УЗИ, где выявляются все патологии на ранних сроках. С того момента жизнь семьи сильно изменилась.
«Мне до сих пор тяжело вспоминать тот момент, — рассказывает Мария. — Женщина в роддоме, которая делала УЗИ, была очень груба. Она сообщила, что у малыша выявлены патологии и начали сильно давить на меня, чтобы я шла делать аборт: «Ты ничего не понимаешь, ты ещё молодая, кто потом будет с этим ребёнком маяться?»
А потом сказала: «Либо сделаешь аборт, либо будет выкидыш. Он не жилец».
В тот день мы с Серёжкой много плакали и молились. Было сложно это всё принять, конечно, все мечтают о здоровых детках. И тогда он мне сказал такую фразу: «Может, Бог даёт нам такого малыша, чтобы с ним мы получили намного больше радости, чем если бы у нас родился обычный здоровый ребёнок».
На тот момент его слова были очень сильной поддержкой. Мы не представляли, что нам предстоит пройти, но мы знали, что это не случайность», — делится Мария.
После УЗИ Машу срочно направили сдать кровь, чтобы точно знать, подтверждают ли анализы риск синдрома Дауна.
Затем последовало ещё несколько УЗИ, везде информация подтверждалась. В тот период, по словам Маши, их отношения с Сергеем очень сильно изменились, стали намного глубже. Супруги продолжали поддерживать друг друга, старались верить в лучшее, много говорили и гуляли.
«Мы взглянули такому страху в глаза, что стали держались друг за друга ещё сильнее. Тогда я впервые видела, как Серёжка плакал».
Генетическое обследование в Минске, встреча с заведующей женской консультацией в Бобруйске, повторные УЗИ и везде один вердикт — аборт.
«Я много думала, что движет такими врачами, что они буквально заставляют тебя сделать аборт? Для нас такого варианта не существовало. За всё время я написала 8 отказов от аборта. Нам говорили: «Как вы можете делать такой выбор? Ваш ребёнок будет страдать».
Но почему они считают, что аборт, когда его разорвут на куски, — меньшее страдание, чем если он выживет? Если ты этого не видишь и это происходит где-то внутри, это не лучше, убивать — это не лучше!»
На 20 неделе Мария снова пришла на УЗИ в бобруйский роддом. Результат разбил все надежды на лучшее — было выявлено около 10 патологий: синдром Дауна, порок сердца, проблемы с почками, лёгкими…
«То, на что мы надеялись, не случилось. Оказалось, всё намного хуже. Принимала та же женщина, что и в первый раз, — вспоминает тот день Маша. —Я расплакалась, а она сказала: «Ну и что ты ревёшь? Я же говорила, надо делать аборт. А сейчас мучаешь себя и ребёнка».
Этим она меня просто добила, я пошла в туалет, села там на пол и расплакалась. Было тяжело, что надежды не оправдались, что малыш страдает, а мне говорят, что это из-за меня, моего решения.
Она сказала такую фразу: «Если он доживёт до вторника, то съездите в Могилёв на консилиум». И добавила, что если и родится, то всё равно порок сердца неоперабельный и ничего не смогут сделать. Ребёнок в любом случае умрёт.
Грубо говоря, она сказала, что в «декрет» я могу не собираться. Тогда настал самый тяжёлый период в нашей жизни, когда надежды практически не было», — с горечью рассказывает Мария.
Но малыш продолжал жить. В Могилёве собрали консилиум из 10 врачей: генетиков, акушеров, кардиологов.
«Там подтвердили все наши патологии, сказали, что не смогут сделать операцию ребёнку после родов. Начали давить на Сергея, говорить: «Нормально тебе, что жена страдает, не можешь принять решение?»
И только одна женщина там искренне спросила нас, почему мы не хотим делать аборт. Мы объяснили, что считаем аборт убийством и понимаем, что, даже если он родится и не выживет, в этом не будет нашей вины, потому что мы сделали всё, что возможно».
«В такие моменты мы могли сидеть, обнявшись больше часа, не проронив ни слова, часто я просто не знал, что сказать, — вспоминает Сергей. — Наши врачи, как бобруйские, так и могилёвские говорили самое худшее, что может произойти с Артурчиком, не стеснялись называть его овощем, лягушкой, уродцем. Как после такого найти силы и слова для поддержки?
Машка плакала, да и я тоже, злились и обижались на Бога, но потом успокаивались и принимали решение любить нашего сына, независимо от того, каким он родится и родится ли вообще. Для нас он уже был живым ребёнком, хоть ещё тогда не родился».
Шла 23-я неделя беременности, малыш много активничал, шевелился и икал.
«Мы часто смеялись с Серёжкой с него. Хотя были и очень сложные периоды. Иногда мы отчаивались, были моменты, когда я представляла похороны. Нашего малыша всю беременность хоронили заживо, а он продолжал жить».
Пастор одной московской церкви Юрий Пожидаев посоветовал супругам дать имя ребёнку, чтобы для них он навсегда остался личностью. Ребята так и поступили, выбрали имя Артур.
«В тот же период друзья подарили нам поездку на море в Египет, и это было так исцеляюще для нас! Нам было радостно от того, что Артурчик смог побывать на море. Да и мы сами впервые увидели с Серёжкой море, — вспоминает Маша. — Тогда мы решили, что, сколько Бог нам даст Артурчика, столько мы будем его любить. Нам хотелось, конечно, с ним познакомиться, узнать, каким он будет, но, чтобы ни было дальше, мы его просто любили».
На 38-й неделе Машу положили в центр «Мать и дитя» в Минске, так как в Бобруйске и Могилёве не было подходящего оборудования для проведения таких родов и последующей операции.
«Мне сразу сказали, что будут делать кесарево, я купила специальный набор, подготовилась морально. Но в итоге главврач отделения, где я лежала, посмотрела на меня и сказала: «И чего аборт не сделала?»
Я стою с большим животом, мне уже вот-вот рожать, было неожиданно такое услышать, мягко говоря. Я сказала, что считаю аборт убийством, на что она у меня спросила: «Девочка, у тебя какое образование? Среднее, ну понятно». Она просто меня унизила.
За минуту просмотрела все справки и сказала: «Резать мы тебя ради него не будем, он всё равно не выживет».
Для меня это был самый сложный момент, не скажу, что я надеялась, что всё будет хорошо, но такого я никак не ожидала. Мне стало так страшно, что я закрылась даже от Бога. Был только один вопрос: «Сколько можно? Мы столько уже прошли».
Это был самый тяжёлый момент моих отношений с Богом, самый пик в моём сердце, душе, когда мне казалось, что всё меня просто добивает. Тогда со мной связалась психолог Зоя Лукьянова, это был человек, который меня понял настолько, что я не могла даже представить, что это возможно.
И она сказала: «Беги к Богу, не закрывайся, хоть тяжело и страшно, но в Нём ты сможешь укрыться от этой боли и страдания.Он сострадает и понимает тебя». А мне казалось, что Бог где-то далеко и смотрит, сколько я ещё выдержу.
У Артурчика было обвитие пуповины и тазовое предлежание, я видела страх в глазах врачей, но у меня был мир на сердце. Роды от схваток и до конца длились около 9 часов».
Как рассказывает Мария, у врачей было много стресса, но они действовали очень слаженно. И вот Артур родился и сам заплакал.
«Хотя говорили, что лёгкие никакие. Когда я услышала его крик, слёзы просто покатились градом. Увидела его, хотя он был весь такой не очень на самом деле, но я подумала: какой красивый! Мне было так приятно его видеть, мой маленький герой», — с улыбкой вспоминает Маша.
Артура подключили к кислороду, первые часы ребёнок был в тяжёлом состоянии, но уже к вечеру смог сам дышать и есть вопреки всем прогнозам врачей.
«Мы просто рыдали с Серёжкой. За нас очень много людей молились, и мы чувствовали эту поддержку, что мы не одни в этом всём».
К счастью, многие патологии не подтвердились, с лёгкими оказалось всё хорошо, они раскрылись, и малыш сам задышал. Но остался синдром Дауна, порок сердца и расширенные лоханки почек.
«Мы проходили этот путь, часто падали, отчаивались, поднимались и опять падали, но в итоге нам выпал этот подарок — познакомиться с Артурчиком. Он родился 11 июля 2019 года.
Конечно, есть очень много хороших врачей, были медсёстры, которые плакали со мной, сострадали. Но очень многие смотрели на нас, как на дурачков.
Сейчас мы оглядываемся и понимаем, что для нас Артурчик — это самый классный малыш. С ним было много трудностей, но его обнимашки, как он смеётся, мы даже не представляем, какой бы наша жизнь была без него. Через Артурчика нам открылся другой мир безусловной любви, где нет шкалы.
С такими детками приходит вдвое больше трудностей, но и вдвое, а то и втрое больше радости и побед, которые в обычной жизни может и не заметили бы. Ты начинаешь ценить и быть благодарным. Мы бы не за что не поменяли свою жизнь сейчас, будь у нас выбор», — говорит Маша.
Спустя три месяца после операции Маша с малышом вернулись домой. Началась обычная жизнь молодых родителей с бессонными ночами и подгузниками.
Но на этом история не заканчивается. С момента рождения Артура в сердцах молодых родителей поселилась идея усыновить ещё одного малыша с синдромом Дауна.
«В больнице, после рождения Артурчика, я узнала, что многие мамы отказываются от детей с синдромом Дауна. В тот момент я смотрела на своего сына и думала: кто решил, что это не норма, что такой малыш не должен жить в семье? Это же тоже маленький человечек, мне стало так обидно за таких деток».
До рождения детей Сергей и Маша часто были волонтёрами в детских домах и об усыновлении задумывались не раз. Но пара не хотела принимать такое важное решение под влиянием чувств, поэтому год после рождения сына супруги обдумывали эту идею. И когда эмоции поутихли, а желание по-прежнему сохранилось, пара занялась оформлением опекунства.
Так в семье появился Димка. Мальчишка много капризничал и плакал, но даже в самые тяжёлые моменты Маша и Сергей ни разу не пожалели о своём решении.
«У него было много травм после детского дома, которые постепенно заживают, сейчас он становится домашним мальчиком. У деток из детского дома, как правило, есть нарушение привязанностей. Чтобы всё это восстановить, нужно время. Постепенно через ласку и любовь он оттаял.
Мы нашли свой ответ в любви. Дети с синдромом Дауна любят абсолютно, они настолько высоко и тонко чувствуют, с ними ты можешь быть настоящим, они умеют принимать. Конечно, могут и злиться, и психовать, как все люди, но в них нет корысти и лицемерия.
Глядя на них, ты переоцениваешь жизнь, потому что они счастливы почти на 100 %. И это так необычно, ты можешь быть абсолютно здоров, вокруг тебя много людей, которые тебя принимают и любят, всё дано, но ты несчастлив, — говорит Мария. — А они живут в условиях, где их сравнивают, не принимают, смеются, унижают, а они счастливы. И мы счастливее с ними».
По материалам Вечерний Бобруйск
